Читать онлайн книгу "С болью пополам"

С болью пополам
Людмила Гильденберг


«Все тайны – лишь в моих стихах». И главная – превращение верного слова, точной рифмы, нужного ритма, яркого образа в россыпь стихов с их острым ощущением болевых точек человека и человечества; щемящей любовью к миру детства и старости; трепетным отношением ко всему живому; полным погружением в мир, где ветер-босяк, дружелюбный фонтан, завистник перелесок, колдунья ночь, выскочка гром, кокетка осень, канатоходец август, обидчивый сентябрь и другие, не менее колоритные, персонажи живут по законам человеческой жизни.

В целом же – это поэтическая симфония, исполненная автором «по нотам личной партитуры». Можно ли ждать от поэзии большего?!





Людмила Гильденберг

С болью пополам


Я пишу это не для всех,

но для тебя одного;

мы достаточно большая аудитория

друг для друга.

    Эпикур – одному из учеников

Я – человек,

а человеком быть —

это чувствовать боль.

    Марина Цветаева. «Повесть о Сонечке»




Часть первая





Птицы на обочине. Своя обочина


Мы с тобою – птицы на обочине:
Не в садах свой завершаем путь.
Не летаем: крылья укорочены.
Перья непогодами подмочены.
Прыгаем, чтоб клюнуть что-нибудь.

Промышляем зёрнышко за зёрнышком
(Пищу всё же нужно добывать!).
Обновляем, укрепляем гнёздышко,
Чтоб уютней было зимовать,

Доживать оставшиеся годы,
Месяцы, недели или дни,
Наслаждаясь прелестью свободы:
Ею-то пернатым мы сродни.

Да ещё гостей встречать мечтаем —
Тех, кому задворки по нутру.
Лишь в мечтах мы высоко летаем:
Вдруг когда-то, рано-поутру

(Был таков у нас всегда обычай),
В дверь нам позвонят: «Вы здесь? Привет!»
Не звонок визгливый – щебет птичий
Тотчас прозвучит гостям в ответ.

Распахнётся дверь легко, послушно…
Мы в свои объятья примем их
Горячо, приветливо, радушно…
Всё изобразил мой птичий стих?

Что ж, перо моё не так отточено,
Чтобы удивлять иль умилять…
Нас всегда поймёт… своя обочина…
Что-нибудь здесь нужно добавлять?




Объект для счёта


Всё сущее мы подвергаем счету:
Количество осадков и часы,
Что тратим на любовь и на заботу.
Всё измеряем, ставим на весы.

Возможно, в самом деле знать нам надо
(Зачем-то эти сведенья даны!),
Какой в скале пробит туннель длины
И сколько килограммов шоколада
Съедают за год жители страны.

Доходы (не свои!) легко считая,
В соседе, сослуживце богача
Всегда найдём, костяшками стуча,
Счета чужие мысленно листая.

Адреналин финансовых подсчётов
(Ведут их и транжира, и скупец)
Необходим для множества сердец:
Где капитал, там столько патриотов!

Бессонной ночью стали мастерами
Считать верблюдов, чтоб скорей уснуть.
Ночь не спешит нам в душу сон вдохнуть,
Чтоб телу дать немного отдохнуть…
Едва проступит день в оконной раме,
Наш караван готов в обратный путь.

И днём считаем – что кому охота
(Мы в выборе своём всегда вольны):
Количество лягушек у болота,
Процент нобелиатов у страны.

Но, робкий счёт ведя недобрым взглядам,
Улыбки к ним не станем плюсовать.
Со злом их будем жёстко тасовать,
Чтоб, закалившись, нам не пасовать,
Столкнувшись с чуждым жизненным
укладом.

Не обойтись без счёта в виртуале:
Просмотры, лайки – сколько у кого…
Участвуем в безликом ритуале,
В реальность не вносящем ничего.

И вдруг очнулись, удивленья полны,
Когда газеты новость принесли,
Что в майский день почти две тыщи молний
Приборы зафиксировать смогли.

Считать продолжим до седьмого пота,
В пристрастиях своих всё своевольней…
Но если уж искать объект для счёта —
Его нет выше, чем разряды молний.




«Фонтан при въезде в Кирьят-Гат…»


Фонтан при въезде в Кирьят-Гат
Фонтанные струи – как тонкие струны:
В них скрыта мелодии чистой душа.
В бассейне мажорно бушуют буруны,
А струи взлетают, в миноре шурша.

Фонтан – это ключ, отворяющий город,
Дающий начало любому пути.
Он внутрь приглашает, он весь —
добрый повод
К тому, чтоб поближе знакомство свести

С открывшимся взору широким бульваром.
Взгляни, как просторен он, строен, красив…
О том, что здесь было, о прошлом, о старом,
Расскажет, наверно, лишь струйный мотив.

Пронизана солнцем фонтанная струйность.
В ней – вечные игры с водою огней.
Старинная магия, древность, и юность,
И страстность, и строгость, и странность,
и струнность
При взгляде внимательном видятся в ней.

Проспект нас вперёд, за собой, увлекает —
Туда, где бурлит человечья река.
Она на глазах у тебя протекает:
Пестра, многолика и многоязыка,
Шумлива, спокойна, мелка, глубока…
Начав с ней знакомиться издалека,
Возможно, ты просто пройдёшь стороной,
А может, почувствуешь: город – родной!




Запах осени


…Человеку нужно,

чтобы небо было…

уютным, как дом.

    Гилберт Честертон. «Вечный человек»

Осенний запах в воздухе разлит.
Струится он из всех садов и парков.
Усталым шагом на покой прошаркав,
Померкший день и нам покой сулит.

Притихла, призадумалась земля.
Седьмое небо больше недоступно:
Закрыли, видно, на» зиму. Попутно
Уж не заскочишь в поисках жилья.

А мы с тобой живём немного ниже
(Сей факт судьбе приходится простить).
Замес у счастья нашего пожиже,
Чем тот, которым можно бы прельстить.

Тобой и мной обжитая обитель
Скромна по сути – так же, как на вид.
Никто не носит званья «небожитель»
И золотистым нимбом не обвит.

Мечтой к высоким звёздам прорываясь,
Мы не живём, фантазией ведомы.
Но можно, от земли не отрываясь,
Приблизить небо к собственному дому.

В заботах и болезнях повседневных
Не нафталиним жалоб в сундуке.
Не запасаем обвинений гневных.
Без них идём к финалу – налегке.

Отбросив бремя зависти бесплодной,
Мы счастливы и тем, что нам дано;
Что небо на двоих у нас – одно
(Какое там по счёту – всё равно)…
Хоть трудно мы живём, зато свободно.

Осенний запах в сумерках сильней.
Он ощутимей также и в печали…
А жизнь – не карнавал, не биеннале.
Не как по сцене, мы идём по ней.
Неизбежность?
Возраст – это деспот, властелин.
Битва с ним проиграна заранее.
Как бы кто ни проявлял старание —
Все в его руках – как пластилин.

Каждого он мнёт на свой манер,
Превращая в то, что им намечено,
Но печатью Божьей не отмечено…
Это ли не дьявольский маневр?

Возраст, наш мучитель и тиран,
Требует коленопреклонения
И стареть великого умения.
Сам же всё крушит он, как таран.

Легче бы стареть нам не спеша.
Возраст, прояви хоть каплю нежности,
Чтоб привыкла к старости душа —
Так, как привыкают к неизбежности.




Гарантийный кончается срок


К нам словно из сказки метели летели.
Слезами дождей набухал небосвод…
А мы подрастали, взрослели, старели…
Лишь заново детство в душе не взойдёт.

Метель завывает голодной волчицей.
Как хищные птицы, клюют нас дожди…
Осталось, пожалуй, по жизни влачиться
Без мыслей, без чувств: ни любви,
ни вражды.

Ни радости детской, ни светлой печали
(Их время пригладит, притупит, сотрёт)…
Давно позабыли, как в бурях крепчали
И знали одно направленье: вперёд.

Всё чаще нас тянет назад оглянуться:
Родней, чем «сегодня», нам наше «вчера».
В нём вязко, как в сне, не дающем
проснуться,
В нём тусклы рассветы, темны вечера.

Понятие времени зыбко, как дюна,
И призрачно, словно летучий песок…
Но старость есть старость: душевные
струны
Звучат в ней иначе, чем в возрасте юном,
Утратил напористость жизненный ток:
На жизнь гарантийный кончается срок.




По умолчанию


Есть понятие «по умолчанию».
Что-то близкое в нём к отчаянию,
Обречённости что-то сродни.
Есть обычай, стандарт… Извини!
А по-своему если?.. Ни-ни!

А хоть в чём-то иначе?.. Никак!
Новизна – умолчанию враг.
Трафарет – умолчанию друг.
Никаких «ну, а если?» и «вдруг…»

Не прибегну ни к плюсу, ни к минусу.
Умолчанью вердикт свой не вынесу.
В усреднённое что-то уверую
И отмерю в стихах личной мерою.

По умолчанию,
Долго мечтала качанию
Внучки в коляске бессонниц
часы отдавать.
По умолчанию,
Счастьем считала звучанию
Голоса милой малышки
в тиши подпевать.

По умолчанию,
Изредка тянет к журчанию
Струй тонкострунных простого
лесного ручья.
По умолчанию,
Не прибегая к ворчанию,
Я на вопрос: «Чья ты?» —
просто отвечу: «Ничья!»

По умолчанию,
Я не предам развенчанию
Всё, что любила когда-то, чем в жизни
гордилась всегда.
По умолчанию,
Нынче близка я к отчаянию,
Силясь понять, почему в жизнь
вломилась беда.

По умолчанию,
Жизнь не свели мы к бренчанию
Клавиш расстроенных, нервно
изломанных струн.
По умолчанию,
Мы не пришли к обмельчанию
Чувств, интересов и душ,
хотя каждый не юн.

По умолчанию,
Верить старались крепчанию
Ветра, надувшего парус,
обвисший давно.
По умолчанию,
Вскоре признали, что чаянию
Нашему место осталось не в жизни —
в красивом кино.

По умолчанию,
Мы посвятим примечанию
К прожитой жизни остаток
отмеренных дней.
По умолчанию,
К жизни земной окончанию
Важно самим разобраться,
что ценного видится в ней.

По умолчанию,
Всё подлежит окончанию.
По соглашению,
Ждёт всех своё завершение.

В этом – критерий и ориентир,
Жизни и смысл и последний итог:
Что ты сумел привнести в этот мир?
Путь разгадал свой? Пройти его смог?




Памятник безадресной любви


Кто смайлики придумывал когда-то,
Был не из жизнерадостных натур.
Скорее, неулыбчив, мрачен, хмур,
Не прибегал к большим душевным тратам.

Делился щедро не своей улыбкой,
Эмоций из души не выпускал…
Свой смайлик с чувством связывал
не шибко,
Но чувств в себе реальных не искал.

Чтоб вакуум душевного пространства
Цветами чувств нет-нет да расцветал,
Чтоб временное это постоянство
Никто не разглядел, не разгадал, —

Печали, похвале, испугу, счастью —
Всему вручил бездушный символ свой,
Не близкий ни к любви, ни к соучастью,
Хоть радуйся тому, хоть волком вой.

Есть суррогат: оправдана замена
Лекарств, продуктов и вещей иных.
К несчастью, даже матерей родных…
Хотя подмена – не совсем измена,
Но родственное что-то вижу в них.

Сегодня все обязаны короне
За тяжкое своё житьё-бытьё.
И в нравственно-финансовом уроне
Мы не устанем обвинять её.

Ну что сказать? Корона виновата,
Что чёрствость стала признаком ума?
И что с людей за всё берётся плата,
Обычно ощутимая весьма?

Нам внучка шлёт сердечко за сердечком.
Цветов её букеты я коплю…
Так легче, чем обмолвиться словечком:
«Мои родные, как я вас люблю!»

Тут смайлик подходящий подвернётся.
Один, другой… Заполнился абзац.
Любимой кошке кто-то улыбнётся,
А для людей изобретён эрзац.

Неполноценна и не без ущерба
Замена эта, как ни назови.
Груш не родит при всём старанье верба.
В «любовном» смайле – ни на грош любви.

Не равнозначен символ человеку,
Лишь равнодушно что-то передаст.
Из миллионов атомов, молекул
Нас Бог, как в Лего, снова не создаст.

Власть надо мной эмоций беспредельна.
Без них я не смогу прожить ни дня.
Но я с улыбкой не живу раздельно:
Чеширскому коту я не родня.

Уйду я – и уйдёт моя улыбка.
И высохнут все слёзы. До одной.
И страх за близких, вяжущий и липкий,
Немедленно последует за мной.

Иссякнет жизнь. И в тот же миг – ничто вы,
Какие чувства кто ни прояви…
Лишь сохранится адрес ваш почтовый —
Как памятник безадресной любви.




Живя – живи


Я несколько жизней в одной прожила
(Давно уже бабушкой стала).
Дарила мне что-то она и брала,
Но я ей за всё благодарна была,
А нынче от жизни устала.
Она прошмыгнула (такие дела!)
Как в сутолоке вокзала.

Недолгие встречи, разлук череда,
И вновь за прощаньями встречи…
Объятия рук разорвав, поезда
Объятия сделали крепче.

Объятия душ разомкнёт невзначай
Лишь времени грозная сила…
В какой-то момент их разрубит сплеча —
Всё разом исчезнет, что было.

Померкнут рассветы, закатам невмочь
Ласкать согревающим светом.
Холодная, чёрная, вечная ночь
Зимой воцарится и летом.

Пока ещё краски дневные свежи,
В окне, пусть неярко, но брезжит, —
Живя настоящим, себе прикажи
О будущем думать пореже.




Дышит надежда?


Карма… Бессмертной души воплощения…
Верим в буддизм, индуизм и всё прочее.
Что мы в них ищем? Грехов отпущение?
И у кого есть на то полномочия?

Жизни туннель не всегда освещается.
Тянется длинной змеёю гремучею.
Судьбы – как судьи. Вкруг них
всё вращается.
Мы не себе доверяем, а случаю.

Жизнью лелеемы, биты, прощаемы,
Все мы несём свою ношу судьбинную.
То усложняем, то всё упрощаем мы…
Поле пред каждым – заведомо минное.

Ориентиров не сыщешь на местности.
Нет и табличек: «Опасность смертельная!»
Смерть – это дело совсем не артельное:
Всё – в одиночестве, в полной
безвестности.

Карма… Судьба… Предсказанья небесные…
С верой, наверное, жизнь упрощается.
Выпуклость-вогнутость чуть уплощается,
Чтоб поддержать наши силы телесные…
Позже на круги свои возвращается:
Рамки у веры для душ слишком тесные.

Время пройдёт – всё иначе оценится.
В свете «сегодня» «вчера» станет
благостным.
Может, и «завтра» увидится радостным.
Дышит надежда… Куда она денется?!

Клясть я не стану судьбу свою злую.
Нежно лелею надежду несмелую.
Этим и счастлива вечность це?лую…
Внучку пока только в Фейсе целу?ю…




С собой в ладу


От красоты до пустоты
Не длинен путь: всего полшага.
А в чрево бездны с высоты
Швыряет вовсе не отвага.

Любой и низок, и велик:
Живём – как можем, как умеем…
Бывает, мимолётный миг
Гиганта делает пигмеем.

Кто прямо, кто наискосок
Пространство боли одолеет —
Упорно, за шажком шажок, —
Лишь тот душой не обмелеет.

Отдаст себе приказ: «Живи —
Не так, как ходишь по канату.
Знай меру злобе и любви,
Цени частушку и кантату.

И сможешь жить с собой в ладу,
И душу впредь не рвать на части…
В тени быть или на виду, —
Но лишь в своей – не в чьей-то власти!»




Вдали от номинаций


Не стелется ковровая дорожка
С рождения и до закатных дней
(Здесь – коврика кусочек, там —
немножко).
И жизнь людей – не дефиле по ней.

Есть жизнь без церемоний в Голливуде,
Без статуэток Оскара в руке…
И многие талантливые люди
Живут от номинаций вдалеке.

Их цель – отнюдь не вожделенный Оскар.
Их счастье – не с истерикой в родстве.
Живя – живут: кто ярко, кто – неброско,
Бурливо-выпукло или спокойно-плоско.
Жизнь движется: в купе, в плацкартном,
в жёстком…
Закат их так же светел, как рассвет.




Улыбка мира


Алине


Пусть мир улыбается Вам

так же искренне, как и Вы ему!

    Из электронной почты

Нет, не спешит, не торопится мне
Мир улыбнуться.
Пусть бы пушистым котёнком во сне
Мог он свернуться, —
Я бы его на колени взяла
И приласкала.
Счастьем бы песня кошачья была —
Что мне «Ла Скала»!

Мир улыбнуться пока не готов,
Лишь колобродит.
Не поискать ли мне лучше котов —
Много их бродит!

Преданность, нежность, забота, уют
Лечат все раны.
Статус коты и собачки дают?
Это не странно?

Круто, с собачкой обнявшись, застыть:
Как в Голливуде!
Много за сэлфи придётся платить?
Кто вас осудит!

Втайне надеюсь (хоть верю едва):
Мир улыбнётся не раз и не два…
Пусть это будет!
Как в листопад облетает листва,
Пусть в никуда не исчезнут слова:
– Где вы? Ау, люди!




О частичке «со» – и не только


Совесть – это послание, весть
Тем, кто пока ещё здесь, кто есть.
Весть заботы, любви, доброты и подмоги,
Крепкий посох в пути по тернистой дороге.

И надёжность, и преданность плеч молодых,
Что спасут, не допустят удара под дых.
Весть, что в старости будет опора всегда.
Не слащавая сказка, а твёрдое «да!»

В слове «со-весть» важней для меня
первый слог:
Он бездушию горько-суровый упрёк.
Сострадания, соучастья
Нахожу в слове «совесть» часть я.

Словно жданное весновеяние,
Опалит соприкосновение.
А поддержка для выживания
Слово мощное «сопереживание».
И (как просто, не надо умничать!)
Легче труд, если можно сотрудничать.

Многозначно такое явление,
Как обычное сожаление
О соцветиях многих несделанных дел,
До которых за годы душой не созрел;
О созвучиях слов, что жаждали
В нужный час услышать сограждане.

Нет соавторов ныне средь пишущей братии,
Чьи романы глотались согласно симпатии,
Кто сопутствовал юности нашей
и взрослости,
Кто содействовал сопротивлению
подлости.

Хоть друг другу мы – современники
И, помимо того, – соплеменники, —
Разных фобий при этом пленники.

Вот собрать бы всех разом
И вместе решить,
Как свои предрассудки в себе
сокрушить.

С высоты за людьми наблюдают созвездия.
Взгляд их холоден и беспристрастен,
как лезвие.
Сослуживцы, сокурсники, люди-собратья,
В Лигу Совести всех бы хотела собрать я.

Жить в согласии, собеседовать —
Значит, голосу совести следовать.
Ну, а с кем не достигну согласия,
От того поспешу восвояси я.

Если всё у двоих совместно
И при этом друг с другом не тесно,
Значит, всё у них совместительно.
Значит, жизнь у двоих восхитительна!

Мы – соратники и сотрудники.
Для самих себя – не для публики.
Наше прочное мини-содружество —
Вот источник силы и мужества.

Мы обычно в настрое вполне боевом,
Правда, старость упрямо стоит на своём:
– Вам не выдюжить только вдвоём!
И болезни сурово твердят о своём:
– Не под силу сражаться вдвоём!

Всем внимаем, покуда живём.
Каждый молится в сердце своём:
– Слава, Господи: живы вдвоём!
Может быть, Милосердный откроет пути,
Чтобы так же, как жили, дуэтом уйти…




Ожидание


Страшнее горя – ожиданье горя.
Нам разучиться ждать давно пора.
Простительно погоды ждать у моря
Или от худа ожидать добра…
У нас куда глупей идёт игра:
Ждём терпеливо вечера с утра.
А ночью, у бессонницы в тисках,
Рассвета ждём, чтоб ночь поверг он в прах.

Несчастий многих ожидаем сразу:
Землетрясений, наводнений, гроз,
Распространений по миру заразы,
Осуществленья вражеских угроз.

Страшней, чем горе, горя ожиданье
(Спешим мы, не расцветши, увядать):
Нам плохо прежде, чем придёт страданье,
Когда ещё причины нет страдать…
Чем можно эту странность оправдать?

Страшней несчастья – страх перед
несчастьем.
Мы, ожидая бедствий, не живём,
А сами жизнь свою жуём живьём…
Себя же изменить – не в нашей власти.

Страшнее горя – ожиданье горя.
Формально с этой истиной не споря,
Опасливо по жизни мы бредём
И… ждём.




Выбор


А. Г.


К сожаленью, не скажешь болезни,
Вдруг ворвавшейся в тело, как вор:
«Не туда ты вломилась! Исчезни!..»
Не поможет такой уговор.

Выживать помогает другое
(Если в выборе будем вольны):
Есть деянье святое, благое —
Быть с бедой в состоянье войны.

Средь боёв, на коротком привале,
В свете дня или ночью, впотьмах,
Спали воины, письма писали
И, конечно же, книги читали,
Что хранили в своих вещмешках,
Силы черпая в чьих-то стихах.




Надпись на книге


А. Г.


Можно многое сказать мне бы.
Всё же выделить хочу мысль одну я:
Очень трудно открывать небо,
Но ещё трудней вести жизнь земную —

Жизнь, в которой день похож на» день.
Подбирай ему свои краски.
Мал окажется он иль громаден, —
Лишь не стал бы, словно топь, вязким.

Лишь бы он не засосал, как болото,
А наполнил и теплом вас, и светом;
Чтобы каждый, веря в лучшее что-то,
Шёл к нему в обнимку с ласковым ветром;

Чтоб душа раскрылась солнцу навстречу —
Так, как ветром наполняется парус…
Проживайте мудро старости вечер…
Эту мысль внушить не зря я стараюсь?..




Надежда

(Газетный пир)


Откажусь я от мыслей тревожных
и грустных,
О болезнях раздумья к врачам отошлю…
А из всех новостей, и газетных, и устных,
Научусь узнавать лишь о том, что люблю.

Может быть, отыщу превосходные вещи.
Жаль, не все из них – пища газетным
столбцам,
И не всё человечество им рукоплещет,
Но несут они свет человечьим сердцам.

Правда, спрос на них, видимо, будет
не скоро:
У газетных гурманов запросы не те.
Но приправят их перчиком жгучим
раздора —
Вкус – другой, аромат на иной высоте.

А чуток подсолить ещё лексикой бранной,
Чтобы в блюдо добавить слегка остроты, —
Далеко устремятся гурманов мечты:
Жаль, скатёрки нигде не сыскать
самобранной!

Пир пошёл бы горой – только рот разевай.
С пылу с жару ещё одна новость готова.
В ней разжевано всё до последнего слова…
Так не пробуй, не нюхай – глотать успевай!

Сколько блюд предлагают газетные строки!..
Так выносится грязь после шторма со дна.
Ну, а парус надежды, такой одинокий,
Ждёт: вдруг светлое что-то доставит волна.




Часть вторая





Кардиограмма души


Каждому – своё
Стихи – дублёры:
Идут по краю
Бездонной бездны они – не я.
Стихи – актёры:
Не я играю,
Но мной им вручена роль своя
(А как исполнят – не знаю я).

Я только слушатель, созерцатель
Того, что мне нарисует стих.
Он – просто друг мне или приятель,
Но спрос за творчество – с нас двоих.
Сонет о потомстве
Птенец-листок, проклюнувшись
из почки,
Готов достичь заоблачных верхов.
Стихи произрастают из стихов,
Рождаясь вопреки финальной точке.

Себя поймав за хвост противоречий
(Стихи, как люди, состоят из них),
О продолженье затоскует стих…
Ну как тут не пойти ему навстречу!

Потомку своему он – как пролог.
Между собой не часто согласуясь,
Твердя своё, и споря, и волнуясь,
Стихи ведут нелёгкий диалог.

Кто верх возьмёт, кто будет побеждён —
Неважно: каждый Правдою рождён.




Отдушина

(В продолжение темы)


Отдушина обрушена:
Развалины одни.
Душа, почти засушена,
Гербарию сродни.

Гармония нарушена.
Непросто с этим жить.
Отдушина разрушена…
А как её сложить?

Работой филигранною
Не сшить, не залатать.
И грамоту охранную
Никак к ней не достать.

Не выйдет склеить бережно,
Кольчугой оплести…
Забудь всё то, что пережил,
На волю отпусти.

Шла жизнь, так ладно скроена,
Её был светел фон…
И вот – душа расстроена,
Потерян камертон.

Отдушина порушена.
Не сыщешь днём с огнём…
Всё в мире обездушено.
Как дышится вам в нём?

Звучат полузадушенно
Под маской голоса…
Не нами ли заслужено,
Что в гневе небеса?

Земля всё так же вертится —
Без всяческих помех.
Слезам всё меньше верится…
Спасёт, быть может, смех?

Мой двигатель сгорания
(Он внутренний, заметь!)
Мне приказал заранее:
«Терять настрой – не сметь!»

Найдётся вновь отдушина:
Где – слог, где – стих, где – вздох…
Душевный мир послушен нам,
Пока живёт в нас Бог!




Молитва


Приснись мне, удачная строчка, приснись!
Бесплотными звуками слуха коснись.
Ну что тебе сто?ит спуститься, как птица, —
Тебе, порождению светлой зарницы,
И снова подняться в беззвёздную высь?

Приснись мне, богатая рифма, приснись!
Улыбкой ребёнка светло улыбнись.
Сыграй свою партию звонко и чисто,
Чтоб стих стал и нежен, и страстно неистов…
И впредь забавлять, окрылять не ленись!

Единственно верное слово, приснись!
Единственной правдой в строке обернись,
Чтоб в каждое сердце она проникала
И в нем полыхала бы не вполнакала…
А дальше над жизненной прозой трудись.

Мне, ритм подходящий, скорее приснись!
Во весь этот хаос войди, окунись.
Строфе без тебя некомфортно, неловко —
Нужна чрезвычайно твоя оркестровка…
Тебя уловлю я, ты только начнись!

Проснись, мой стареющий разум, проснись!
Усталый, измученный, чуть встрепенись!
В настрой энергичный отважно вернись.
В упряжку единую с чувством впрягись.
Как прежде, стихом освежающим брызни —
Почувствую вновь я биение жизни!..
А если не выйдет – ты с жизнью простись.




Автоэскиз


Я вполнакала не горю,
Не тлею, силы экономя я.
За всё судьбу благодарю —
Светла моя физиономия.

Когда же горе сердце рвёт,
Когда от счастья замираю, —
Сердечных бурь я не смиряю:
И тем, и тем душа живёт,
И то, и то в свой час пройдёт…
Но я души не замараю

Ни злобной завистью слепой,
Ни мстить готовностью позорной…
Поскольку знаю: эти зёрна
Легко взойдут в душе любой.

Таков эскиз автопортрета,
Что набросала впопыхах.
В нём – ни притворства, ни секрета…
Все тайны – лишь в моих стихах.
Партитура души
Избавившись от бремени смятенья,
Не стала жить, как травка луговая,
Как овощ или прочие растенья:
Пока ещё не превратилась в тень я,
Вся в поиске душа моя живая.

Свои живут в ней грозы и туманы,
И солнца блеск, и радуги цветенье;
Свои потери есть и обретенья;
Сюрпризы есть, погодные изъяны…
Лишь одного нет – чувства обреченья.

Надеется на что-то и хлопочет,
В покое не пребудет ни мгновенья.
И чем сильней болезни тело точат,
Тем яростней души сопротивленье

Пугливому, тупому прозябанью,
Настырной и напористой боязни,
Тоскливо-тусклой жизни отбыванью,
Смирению, как в ожиданье казни.

С недугом отвергая соглашенье,
Недужьей не приемля диктатуры,
Душа в ответе за свои решенья,
Самовнушенья, самоустрашенья:
Поёт по нотам личной партитуры.




Мой выбор


Чем трудней и больнее идти мне,
Тем стремительней, твёрже мой шаг.
Ничего не бывает интимней,
Чем болезнь – этот внутренний враг.

Ничего не бывает противней,
Чем его над тобой торжество…
И какие пути здесь найти мне
Одолеть и прищучить его?

Перед страшной болезнью пасуя,
Отдаваться на милость врагу?
И себя от неё не спасу я,
И души своей не сберегу.

Клином клин всякий раз вышибая,
Повторяю себе: «Не спеши
Возлежать, отдыхать, вышивая,
На диване, в квартирной тиши!»

Выбор есть у меня: продолжаю
Бодрым шагом, а лучше – бегом.
Может, силы лишь тем умножаю,
Что упрямо воюю с врагом?

В жизни цель – не покой, а движенье.
Если начал свой путь – заверши.
Смысл конечный всей жизни – сраженье.
Не за тело – за цельность души.




С юбилеем!


Себе самой в 70-й день рождения


День рожденья – светлый день.
Жаль, что солнце в нем не плещет.
Есть куда тусклее вещи,
Но… забудь про дребедень.

Дождик с ночи начал лить.
Для чего? Меня позлить.
Чёрта с два! Сильнее лейся
И на злобу не надейся!

Хочешь плакать? Плачь снаружи.
Слёз во мне не обнаружив,
Ты, пролившись, уползёшь.
Серый дождь, он чем хорош?

Сто?ит солнцу не лениться
И слегка подсуетиться —
Следом за печальным другом
Вспыхнет ярким полукругом
Радуга – краса девица.
На неё люблю дивиться.

День рожденья чем хорош?
В нём ты многое найдёшь…
Если сам в него добавишь
И улыбку, и тепло:
В даль далёкую отправишь
Всё, с чем в жизни не везло;

Праздник радостью приправишь
(Как приправу в суп кладут)
И, расщедрившись, добавишь
К ней души нелёгкий труд…

Горечь будет. И в достатке.
Понимающий – поймёт.
Пусть хранится лишь в тетрадке.
Что поделать? Жизнь – не мёд.

Я отмерю юбилею
Краски светлые – сполна.
Принципам своим верна,
Ни о чем не пожалею.




Простые правила

(Монорим)


Не жалуюсь я, не стенаю, не плачу.
Все чувства в душе (да поглубже!)
запрячу.
А если их часть на кого-то потрачу,
Пусть это кому-то приносит удачу
(Попутно мне радость доставит
в придачу)…
И кто-то отмерит мне щедрую сдачу —
За боль, за труды и за то, что не плачу.




Акростих


Юность – старости в день рождения


Начальные буквы прочтя сверху вниз,
Найдёте легко именинный сюрприз.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66549288) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения